Стройка ставила задачи, наша бригада их выполняла
Усть-Илимск – город, славный героическим трудом на трех Всесоюзных ударных комсомольских стройках бывших в последней трети прошлого века. И, чем дальше отодвигается в прошлое то грандиозное время, тем больше людей, устьилимцев – строителей, закрепляет в своих воспоминаниях истории, которые через многие и многие годы с удовольствием прочитают новые и новые поколения устьилимцев хотя бы ради того, чтобы знать, как это было.
И удивительно то, что из общего хора повествований выпадают истории о строительстве УИ ЛПК – то ли его участники в основном поразъехались по малым родинам, откуда их принесло в Усть-Илимск, то ли летописца нет.
А поскольку нет, то члены комсомольско-молодежного коллектива каменщиков Иванова Анатолия Борисовича решили объединиться и вспомнить часть истории этого строительства, чтобы глядя на них, и другие строители УИ ЛПК поспешили и внесли свою лепту в воспоминания. Пока есть время и еще живы очевидцы.
Решение о строительстве УИ ЛПК принято в 1972 году, а непосредственно работы на площадке начаты 5 января 1974 года, когда в месте, выбранном под строительство, началась лесосводка и очистка, это делал субподрядчик — комбинат Илимсклес. 10 января на строительстве создали первое строительно-монтажное управление – СМУ-1 УС УИ ЛПК Братскгэсстроя. Его руководителем поставлен Косенок Альберт Александрович – братчанин, грамотный строитель, сильный управленец, имевший опыт строительства в Братске. Он из команды руководителей легендарного Управления Братскгэсстрой, на счету которого были грандиозные стройки СССР. На тот момент ему было около 30 лет, и это приводится для того, чтобы понималось, насколько было интересное время, позволяющее молодым людям брать на себя и качественно выполнять важные и ответственные государственные задачи. К слову скажем, что наш начальник СМУ-1 был членом КПСС, и это давало ему дополнительную ответственность и обязанности.
Главным инженером был назначен ветеран строительства Братского ЛПК Павлов Ю. Ф. Позднее, лет через пять главным инженером работал Рыжков Олег Викторович, тоже молодой управленец – ответственный, строгий и требовательный.
Первую бригаду, созданную в СМУ-1, возглавил Алексеев А. Н. – это была комплексная бригада плотников-бетонщиков, которые трудились на площадке до самого завершения строительства УИ ЛПК. Позднее СМУ-1 пополнилось новыми бригадами – штукатуров-маляров и каменщиков.
Перед блоком цехов целлюлозного завода сейчас стоят административно-бытовые корпуса для сотрудников эксплуатации, а раньше на этой территории стояли одно и двух этажные деревянные щитовые дома, и вся территория называлась резервной.
Резервной, вероятно потому, что на ней находились строители. В одноэтажных домах были конторы.
СМУ-1 УС ЛПК было ведущим, и на его плечах лежала основная нагрузка в строительстве. А напротив конторы СМУ-1 было здание с актовым залом, где проходили заседания партийно-хозяйственного архива и торжественные собрания трудового коллектива, что были по различным важным праздникам. Здесь же была редколлегия, которая выпускала стенную газету СМУ-1. Сейчас резервная территория есть только на старых фотографиях и, еще в воспоминаниях тех, кто трудился на строительстве.
Еще было СМУ-5 УС УИ ЛПК, его контора тоже находилась в одноэтажном здании, в соседнем с ним здании были медицинский пункт. Были на резервной территории и помещения СМУ-3 УС УИ ЛПК.
В двухэтажных зданиях на резервной территории были бытовки для бригад, здесь переодевались, хранили инструмент и спецодежду и в обеденный перерыв пили чай.
26 июня 1974 года Усть-Илимск принял Всесоюзный ударный комсомольский отряд имени Николая Островского, в нем было более тысячи юношей и девушек приехавших строить ЛПК по комсомольским путевкам. Из сорока краёв, областей, автономных и союзных республик выбирали молодежь лучшую из лучших, отбор производился качественно, и званию члена комсомольского отряда нужно было соответствовать.
В составе этого отряда был Иванов Анатолий – ставший впоследствии бригадиром комсомольско-молодежного коллектива. Первый опыт получил на строительстве домов по первой городской улице – Братская, а потом – в СМУ-1 принял бригаду.
Работы на строительстве лесопромышленного комплекса шли параллельно: строительство зданий, цехов, инженерных и сантехнических коммуникаций и монтаж оборудования. 7 мая 1976 года монтажники из бригады И. М. Анистатова установили опорную конструкцию первого варочного котла и затем начался монтаж технологического оборудования.
В 1977 году монтажники сосредоточились на монтаже оборудования и зданий цеха регенерации и каустизации извести и отбельного цеха целлюлозного завода.
Новая стройка требовала большого количества рабочих рук, поэтому 3 мая 1978 года на стройку прибыло 300 человек в составе Всесоюзного ударного комсомольского отряда и еще 100 комсомольцев из Иркутской области.
В 1978 году сданы заказчику три турбины и три паровых котла, и блок цехов целлюлозного завода закрыт по периметру – из железобетонных блоков смонтированы стены и потолок, в цеха подано тепло, а также завершен монтаж всего технологического и подъемно-транспортного оборудования.
1979 год был очень динамичным, и богатым на работу, 7 тысяч человек в преддверии пуска трудились на возведении УИ ЛПК и среди них как вольнонаемные, в том числе и члены комсомольско-молодежных коллективов, так и ребята — олповцы. На любой большой стройке в СССР использовался труд заключенных, и в Усть-Илимске под строительство были созданы ОЛП – отдельные лагерные поселения, жильцы которых трудились и на строительстве УИ ЛПК.
В основном, работы на строительстве вело ордена Ленина Управление строительства Братскгэсстрой, им руководил Наймушин Иван Иванович, которого в народе называли гидромедведь за то, что под его руководством построены Братская и Усть-Иимская ГЭС.
К моменту разворота строительных работ на УИ ЛПК специалисты Братскгэсстроя имели колоссальный опыт на строительстве Братской ГЭС, УИ ГЭС, Братского лесопромышленного комплекса, алюминиевого завода и самого города Братска, это были очень опытные и высокопрофессиональные кадры, которые постоянно пополнялись новичками.
Начало рабочего дня на строительстве УИ ЛПК было очень эффектным: из всех бытовок выходили экипированные специалисты, с рабочим инструментом, в монтажных поясах и касках, и большая река строителей устремлялась на стройплощадку. Для тех, кто приехал на строительство по зову души движимый романтикой, эти минуты были волнительными и впечатляющими, было гордо и радостно ощущать себя частицей этой реки, которая творит грандиозное дело. Было гордо уже из-за того, что ты частица Братскгэсстроя – уникальной, орденоносной, прославленной организации. Элита страны Советов.
И что интересно – так было в советское время, газеты и радио рассказывали в основном о главных с виду игроках на этой стройке – именитых бригадах, чья работа славилась как объемами, так и значительно отражалась в расчетных ведомостях по зарплате. К ним в большей степени относились монтажники и комплексная бригада Алексеева А. Н.
А наш комсомольско-молодежный коллектив Иванова А.Б. к ним не относился, потому что в нём были каменщики и плиточники, а на строительстве в этой работе не было таких громадных объемов, как, например, у плотников-бетонщиков или монтажников.
А была работа тонкая, очень виртуозная и трудоемкая, мы заштопывали кирпичной кладкой все дыры, оставленные после себя монтажниками. Тогда монтаж плит по контуру блока цехов шел с большой скоростью, плиты монтировали буквально с колес, едва разгрузят с вагонов, привезут на стройку и сразу в стену. Эта спешка приводила к тому, что на разных высотах в стенах блока цехов оставались дыры с не смонтированными плитами, а еще много дыр было в местах, где проходили трубопроводы. Их и заштопывала бригада Иванова. Еще мы полностью строили с нулевой отметки шахту главного лифта варочного цеха, ее высота под сто метров. Много перегородок для отгораживания кабинетов и других производственных помещений. Почти все лестничные клетки на блоке цехов. Почти, потому что в СМУ-1 была еще одна бригада каменщиков – олповская, в ней работали ребята из отдельного лагерного поселения, ее возглавлял Самгин Василий. И она тоже работала в блоке цехов. И в 1979 году там же недолго трудился молодежный отряд строителей из Польши – тоже каменщики.
Работы было много. И запланированной проектом лесопромышленного комплекса, и возникающей по ходу строительства.
В бригаде были каменщики – виртуозы, такие как сам Иванов, у него был пятый разряд, еще Александр Голубенко, Елена Захаровна Рудько – у них четвертый разряд. И были начинающие каменщики, которые немного пробыв подсобными рабочими, под присмотром более опытных начинали делать кладку, быстро осваивали профессию и получали 3 разряд. Собственно каменщиков в бригаде было немного, в основном – подсобные рабочие, ведь кладка была настолько трудоемкой, что иногда, чтобы обеспечить материалом одно рабочее место каменщика, рядом с ним находилось по три – пять подсобников.
Работа была трудная. Например, нужно было обложить по контуру большую трубу, проходящую через стену, и все бы ничего, но труба находится на высоте 12 метров — это примерно высота 4 этажа дома. Голову пришлось ломать, как вообще подступиться к трубе, да еще и на такой высоте. Деревянные леса ставить неэффективно, в целом они не выдержат нагрузки, ведь на них еще потом нагружать кирпич, раствор и, как минимум, ставить два каменщика и одного подсобного рабочего.
Металлические леса, поставленные на такую высоту, так же, как и деревянные, могут упасть от перевеса, поэтому их главные опоры просто прикручивали проволокой к каким-либо петлям на стенном блоке и нагружали леса.
Нагружать – это значит сначала положить на нужной высоте, откуда ведется кирпичная кладка, деревянные щиты. Такие же в шахматном порядке положить на всех уровнях лесов и потом начиналась трудоемкая работа – на каждом уровне становилось по рабочему и с уровня на уровень, высота которого примерно один метр, сначала по цепочке по одному передавались кирпичи, а потом точно также раствор – лопатами. Для передачи раствора на каждом уровне ставили носилки. Леса до 12 отметки содержали 12 уровней, и каждый кирпич проходил через руки 12 человек, пока не ложился в стену. Также и каждая лопата раствора. Очень трудоемко и очень опасно. Те, кто был на самом верху, каменщики и подсобный рабочий, пристегивались ради безопасности монтажными поясами, но не за сами леса, потому что в целом эта конструкция была ненадежной и если начнет падать, то увлечет за собой. Пристегивались за стационарные балки и перекладины – это была более высокая гарантия безопасности. В общем, в строительстве такого не должно быть, но оно было.
Однажды при выполнении очередной кладки на большой высоте Саша Голубенко предложил поставить леса иначе – не на пол, как раньше, а подвесить их, закрепив всю конструкцию на прочных металлических перекладинах. Для этого пришлось монтировать леса наоборот. Они состояли из одного этажа и раскачивались, когда на них работали каменщики, это было страшно, но путь выполнить работу был только один, ее выполняли. Кстати, эта идея Саши в то время называлась рационализаторское предложение и была вознаграждена материально через КТУ – коэффициент трудового участия. И про этот опыт даже писала газета «Усть-Илимская правда».
Мы работали в разных условиях, однажды пришлось делать кладку буквально лежа на трубе, по-другому к заделываемой щели невозможно было подступиться. Положили на трубу деревянный щит, каменщик, лежа на нём, мог работать только одной рукой, причем как мастерок с раствором, так и каждый кирпич ему подавал подсобный рабочий. Очень трудоемко!
Для того, чтобы стало понятно, сколько кирпичей проходило через наши руки приведём пример – в одном кубометре кладки из простого кирпича – 360 штуки, а полуторного – 306. А выложили мы сотни и сотни кубометров кладки.
Когда клали шахту главного лифта на варочном цехе, сначала, начиная от пола, работая внутри, довели его до 51 отметки. Внутри – это когда леса ставятся с самой шахте лифта. А потом кирпич и раствор пришлось подавать через крышу. Настелили щиты, чтобы не нарушить покрытие крыши. Кран ставил на нее поддоны с кирпичом и бадьи с раствором, и потом мы тачками перевозили их к шахте лифта и доставляли на леса подъемником. Здесь клали лифт снаружи, поставили по периметру шахты леса высотой около 30 метров, семь стоек по 4 метра каждая, одну на другую. На них подъемником доставляли кирпич и раствор и перегружали на леса. Закончили кладку почти на 100 метровой высоте, вниз посмотришь, там, на земле, люди крохотные, как муравьи.
Зимой холод был невероятный! Актированные дни были нормой, они съедали драгоценное рабочее время и однажды их негласно отменили. И если плотникам – бетонщикам было полегче в том, что они при укладке бетона применяли электропрогрев, то нам, каменщикам, приходилось постоянно жечь костер, греть воду и горячей водой разводить раствор, чтобы можно было вести кладку. На морозе раствор мгновенно схватывался льдом.
Однажды мы работали в минус 42 градуса и это в то время, когда по технологии кирпичную кладку можно вести до минус 20.
В таких случаях всегда интересно – а как выдерживали люди. Если честно – многие не выдерживали, и уходили со стройки, а те, кто оставались – как-то выдерживали. Олповцы – потому что у них не было выбора, а вольнонаемные – потому что это был их выбор. Валенки, «ватный трус» — так мы называли рабочие брюки утепленные ватой, свитер, телогрейка, шапка и варежки.
Варежки для минус 40 градусов были обыкновенные, суконные они быстро протирались от соприкосновения с сотнями кирпичей, но мы надевали сверху брезентовые, и в целом в такой тонкой варежке рука была подвижной, что важно при ведении кирпичной кладки – в меховых рукавицах ее не сделаешь. Хотя и таких, укрепленных варежек, при наших объемах работы хватало на три дня, даже брезентовые рукавицы постоянно протирались.
Однажды, когда было совсем невмоготу оттого, что мы работали в актированные дни, Саша Голубенко придумал способ личного обогрева во время кирпичной кладки на морозе. Берёшь красный кирпич, кидаешь в костер и ждешь, пока он сильно нагреется, потом вынимаешь, заворачиваешь в газету и засовываешь за пазуху. И потом минимум полчаса не мерзнешь, пока кирпич отдает тепло, но телогрейка покрывается инеем и становится влажной. Снова нагреваешь кирпич и снова за пазуху. У нас был подсобный рабочий, Сергей Франчуков, он и следил за костром и за кирпичами. Тем, кто работал в тепле, например, штукатурам-малярам, было полегче, а каменщики – это те, кто закрывает контур цехов, нам большей частью приходилось работать на улице и в любую погоду: дождь, ветер, мороз, жару и на сквозняках.
Время пуска первой очереди целлюлозного завода и первая варка небеленой целлюлозы были назначены на ноябрь 1979 года, и на стройке был аврал. А в самый предпусковой период работы просто гнали – бывало, что с утра после планерки начальник Управления строительства УС УИ ЛПК Валентин Михайлович Шпак лично обходил всю стройку, при необходимости вмешивался в работу бригад, подгонял. Видеть его на стройке было привычным.
Несло тогда всех- руководителей СМУ: бригадиров, мастеров и бывало, в этой гонке за выполнением плана слова звучали – далеко не фантики, а покрепче, что поднимают русского человека в любой битве, будь то военная или строительная. Тогда действительно все походило на битву, да и слова на планерках и в газетах были – штурм, прорыв и другие — из военной лексики.
В последний месяц перед пускуом стройка работала сутками и без выходных. Нас выводили в три смены. В отпуска в то время не отпускали, переносили графики на другое время. Тогда страной руководила КПСС, из каких-то понятных для нее соображений, она назначила срок пуска, и все должны были на него работать. И хотя сомнения внутренние у руководителей стройки могли быть, но внешне их быть не могло – все руководители были членами КПСС, и это вдвойне обязывало их выполнять работы в сроки.
Нам нужно было постоянно поднимать кирпич и раствор на высоту на разные отметки, где мы работали, по всем этажам блока цехов, а это – с нулевой до 40-й отметки. Внутри цехов бадьи с раствором и поддоны с кирпичом поднимали тельфером через специальные отверстия, оставленные в полу, а потом трактором ДТ-3 отвозили их к месту кладки. Или перевозили на тачке, или переносили вручную на носилках. Нудная, кропотливая работа, буквально прикасались к каждому кирпичу.
Тельфер – это подвесное грузоподъемное устройство с электроприводом, управлять им легко – на пульте всего три кнопки – верх, стоп, вниз, и это мог делать каждый в бригаде, хотя правилами это запрещено. Для управления тельфером нужен допуск, который дает удостоверение стропальщика, а оно на всю бригаду было тогда только у Ларисы – она прошла обучение смежной специальности на курсах подготовки кадров Братскгэсстроя. А работала она в одну смену. С тельфером еще как-то справлялись, бригада обычно работала в тупиках, закоулках, не на виду, поэтому тельфером управляли парни, кто мог. А к работе с краном согласно правилам техники безопасности имел допуск только обученный стропальщик.
Напротив блока цехов стоял огромный башенный кран БК-1000, стрела которого легко забрасывала груз даже на крышу цехов. Сам кран, как краб, стоял на земле на четырех ногах, а управлял им крановщик из кабины, находящейся высоко над землей.
Работа стропальщика более ответственная, чем каменщика, подъем грузов, особенно на высоту, и спуск на леса или в шахты лифта – это очень опасно.
Приходилось ставить поддоны с кирпичом и бадьи с раствором прямо на леса, где находились каменщики и подсобные рабочие, леса даже прогибались от тяжести. Нервная работа.
При росписи в журнале техники безопасности крановщик приветствовал: «Военный стропаль пришел».
Крановщик был ас. Он так скрупулезно управлял краном, что буквально сантиметрами тютелька в тютельку ставил грузы по сигналу стропальщика. Но и ему тоже было нервно, ведь часто случалось, что он работал «вслепую» и в итоге не видел, куда ставить груз, а видел только стропальщика. Например, когда строили шахту одного из лифтов, то груз подавали через отверстие в крыше на 40-й отметке, где тютелька в тютельку могла пройти только бадья с раствором или три поддона кирпича стянутые одним тросом. Кладка велась с нулевой отметки, и груз спускался сверху вниз в шахту и там кто-либо из бригады принимал его, подавая сигнал стропальщику, стоящему на крыше. В шахте освещение плохое, сигналы видно плохо, но как-то работали — через передачу друг другу сигналов управляли краном. Малейшая ошибка и тяжеленный груз и леса снесет, и людей зацепит, но как-то справлялись, скорее всего, потому что крановщик – был очень чуткий и опытный. Чтобы стала понятна опасность скажем, что поддон красного простого кирпича весит около 800 кг., а за раз подавалось по три поддона, и ошибка стропальщика и крановщика могла быть дорогой, ведь в шахте лифта были люди.
А когда бригаду вывели на работу круглосуточно, проблема единственного стропальщика решилась так, как могла решиться тогда исходя из ситуации. Удостоверение стропальщика круглосуточно оставалось на кране, на случай проверки, и приходил работник с новой смены, расписывался в журнале, и начиналась работа. Такого не должно было быть, но так было.
К счастью, стропалить могли почти все мужчины в бригаде – на стройке в комплексных бригадах имеют по две-три смежные профессии. Каких только задач ни ставила нашей бригаде стройка, мы их выполняли, приспосабливались, находили решения и строили.
У всех наших каменщиков была смежная профессия – плиточник и потому, когда общими усилиями всех организаций, строящих комплекс, наконец-то были закрыты по контуру все цеха, началась работа внутри. Тогда уже стояла новая грандиозная задача – предпуск первой очереди беленой целлюлозы. Под крышу завели все бригады, и каждая на своем участке делала свою работу, и техника безопасности не отвечала ни каким требованиям. Например, под крышей работали сварщики, а мы внизу клали плитку, и бывало такое, что сверху с высоты рядом на плитку, раскалывая ее вдребезги, падал или остаток электрода или даже целый электрод, неаккуратно оброненный сварщиком. Но, к счастью, все обходилось.
Однажды нашей бригаде поручили футеровку емкости под кислоту и укладку полов кислотоупорным кирпичом – тяжелое и неприятное занятие. Во-первых, сам кирпич тяжеленный, раза в два тяжелее даже силикатного, примерно 3,5 килограмма, чтобы с ним справляться, каменщику нужна очень тренированная кисть руки. Во-вторых, вместо цементного раствора он укладывался с помощью какой-то химической мастики, опасной для кожи, с резким, неприятным запахом, едким для глаз. Но и с этой работой мы справились. Много лет прошло, а приди на завод, посмотри — наша работа стоит как будто только вчера сделанная. Как бы трудно ни было, кладку мы вели качественно.
Еще мы уложили сотни квадратов плитки – в различных бытовых помещениях, например, туалетах, и в цехах. Было нужно, мы делали. Когда шел предпуск, снова работали без выходных – аврал, аврал, бесконечный аврал. Тогда наладчики монтировали хлоропроводы и, бывало, если не заладится, хлор утекал и накрывал цеха, и если в них был хоть минимальный запах хлора, людей на работу не выводили – это опасный газ. И в случае утечки хлора эксплуатационники обычно включали сирену, которая гудела до тех пор, пока не улетучится газ, и воздух не станет чистым. Почему-то утечки были частыми и по стройке потекли слухи, что кто-то специально нарушает целостность хлоропроводов. Такое могло быть, потому что тогда весь мир, и империалистический особенно, был прикован вниманием к Всесоюзной ударной комсомольской стройке стран Совета Экономической взаимопомощи. И могли быть попытки срывать ход работ на стройке, ведь каждая утечка хлора минимум на 2 часа останавливала строительные и эксплуатационные работы в цехах.
Однажды с бригадой произошел тяжелый и опасный случай. Мы все работали в разных местах на одной отметке и вели кладку плитки на пол. И все шло хорошо, но потом почувствовался легкий запах хлора, вроде хлор пошел? Запах есть, а сирены нет, и это смущало. И вдруг на отметку просто влетел наш подсобный рабочий дядя Коля и как закричит: «Хлор пошел! Убегайте!» Мастерки побросали, выпрямились, а газ, едкий противный как даст прямо по глазам и в нос. Едва выскочили тогда всей бригадой из цеха, через три ступеньки неслись. После обеда никто на работу не пошел, все чихали и кашляли, все-таки хватанули хлора, да и сирена гудела безостановочно.
Потом специалист по ТБ рассказал, что хлор тяжелее воздуха и в помещении он опускается сверху вниз, к полу. Мы тогда его не сразу и уловили, потому что кладка плитки ведется на корточках.
И невозможно даже представить, что могло быть, не прибеги дядя Коля вовремя.
В 1979 году 21 ноября в 13 часов 45 минут закончилась пробная варка первой небеленой усть-илимской целлюлозы. Старший варщик Василий Васильевич Козырев вынул из заборника первую горсть целлюлозы. Комиссия с оценкой «отлично» подписала акт приема первой очереди производственных мощностей Усть-Илимского ЛПК.
огда считалось, что скорейший ввод первой очереди предприятия в эксплуатацию во многом произошел благодаря социалистическому соревнованию строительных коллективов и над входом в варочный цех написали фамилии бригадиров, чьи коллективы участвовали в сооружении этого важнейшего объекта. Среди них – из СМУ-1 строительства ЛПК, только бригада плотников-бетонщиков Алексеева А. Н., а нашей так много сделавшей на строительстве УИ ЛПК там не было. Возможно, потому, что наш бригадир не любил выпячиваться сам и выпячивать свою бригаду – мы просто работали. А все перегородки, все стены которые мы выложили, сегодня или окрашены или оштукатурены, и краска и штукатурка скрывает наш труд.
После окончания работ по блоку цехов целлюлозного завода, мы еще много построили на комплексе. На очистных сооружениях, в цехе приемки и раскряжевки хлыстов, на пожарной части, на нынешнем предприятии «Химчистка», на автобазе, базе импортного оборудования и других объектах ЛПК. Есть на нашем счету даже один городской объект, мы выкладывали кирпичом стену ателье «Силуэт» по улице Мира, 13, потом там был магазин «Доминион», а сейчас просто – торговый центр.
Когда ввели в строй очередь по производству беленой целлюлозы, нашего бригадира Анатолия Иванова командировали на КАТЭК – Канско-Ачинский территориально-энергетический комплекс, а бригаду передали нашему звеньевому – Юрию Финютину, работы продолжались, а когда фронт работ для нашей бригады на строительстве УИ ЛПК исчерпался, то она, да и СМУ-1 в целом, рассеялись. Те, для кого строительная профессия была призванием, перешли на другие стройки, часть нашей бригады, например, перевели в Управление строительства города Усть-Илимска. Комсомольцы, приехавшие по путевке, закончив стройку, пошли своим путем, получили новые профессии, а ребята олповцы, отсидев свой срок, разъехались по домам. Справедливости ради скажем, что их и вольнонаемных в бригаде было в соотношении примерно 50 на 50.
В нашей бригаде в итоге трудились разные люди: те, кто приехал на заработки, те, кого привела романтика и те, кого привела недобрая доля – олповцы. Но мы все одинаково ответственно и качественно вложились своим трудом в гигант лесохимии Усть-Илимский лесопромышленный комплекс. Наша работа не давала возможности схалтурить, или отсидеться за чужими спинами, все были друг у друга на виду, а задачи, объемы и темпы были такими высокими, что мы работали, работали и работали. Сейчас так не работают. И, естественно, что когда кого-то из бригады награждали грамотами за отличный труд, это вызывало негласные обиды у других, потому что все трудились по-настоящему и с полной отдачей.
У нас в бригаде есть награжденные, всех сейчас не вспомнить, но одного назовем – это Рудько Елена Захаровна. У нее медали Ветеран труда Иркутской области и «За трудовую доблесть» – медаль СССР. И еще почетные грамоты и значки «Ударник социалистического труда» и ветеран труда Братскгэсстроя. Она была взрослой, приехала на стройку в 40 лет и потому молодежь ее называла тетя Лена. Наша тетя Лена сначала была подсобным рабочим в бригаде Сафаралиева в СМУ-5 УС УИ ЛПК, и когда на стройку в летние каникулы приехал немецкий строительный отряд, ей поручили работать с ним, подвозила и подавала каменщикам кирпич и раствор и сооружала малые леса.
Потом ее перевели в СМУ-1 и здесь, освоив профессию каменщика, она стала ценным и незаменимым тружеником. Особенно в период пуска часто возникали ситуации, когда нужно было остаться во вторую смену, чтобы доделать кладку или выполнить срочную работу, которая сдерживала выполнение задач другими бригадами или эксплуатационниками. Обычно оставались те, кто мог, но чаще всего тетя Лена и Александр Голубенко. У Рудько сын уже взрослый, а Саша был сверхответственным, он приехал по комсомольской путевке, был звеньевым и своим отношением к труду вполне оправдывал звание лучшего комсомольца, получившего право строить УИ ЛПК. Кстати, А. Голубенко, А Иванов и Е. Рудько – это те из нас, кто профессии каменщика остался верен на всю жизнь.
Мы не только работали, но и ездили всем СМУ на картошку, копали ее на полях, расположенных на островах напротив поселка Ершово. Там жили в армейских палатках. Ходили на демонстрации, участвовали в коммунистических и комсомольских субботниках. Были наблюдателями на выборах, работали вожатыми в пионерском лагере. Бригадой и звеньями отмечали праздники и поздравляли друг друга с днем рождения. Дружили.
Это историческая правда, что наравне с вольнонаемными Усть-Илимский ЛПК строили и олповцы, но мы никогда не делились на наших и не наших. Мы просто делали одно дело и уважительно относились друг к другу, к судьбе каждого из нас. Поэтому просто называем имена тех, кого помним, и при этом заметим, что в разные времена в бригаде было разное количество человек, и максимальная численность в ней доходила до 70 человек.
Члены комсомольско-молодежного коллектива:
Каменщики-плиточники:
Подсобные рабочие:
И это все, что сегодня получилось вспомнить….разве что еще секретаря комитета комсомола нашего СМУ-1 в период пуска – это Кожухарь Михаил Ипатьевич.