В июле исполняется 34 года с момента подписания странами СЭВ соглашения о строительстве УИ ЛПК. К этой теме «Вестник… » обращается ежегодно, каждый раз открывая для себя и своих читателей неизвестные страницы истории тех лет. Сегодняшний материал посвящается молодежному отряду имени Эрнста Тельмана, в марте 1977 года приехавшему на стройку из Германии. О том, как «это было», рассказывает Вячеслав Курьянов — ныне заместитель директора механического завода, а в то время- прораб СМУ-2 УС УИ ЛПК, где работал отряд.
Вячеславу было 25 лет, когда у него появились новые друзья. Это были немцы. Все они — пятьдесят специалистов — трудились в комплексной бригаде: монтажники, плотники-бетонщики, каменщики, сварщики. Отряду было поручено строительство хозбытовых очистных сооружений (ХБОС) в цехе ОС.
— Работа началась с курьеза. Сказалась разница в менталитете. Я встретил отряд, когда он приехал на площадку. Провел инструктаж, все объяснил чин по чину, и ребята пошли на стройку. Смотрю — одни работают, а другие ларь какой-то сколачивают. Спрашиваю: «Зачем? ». «Инструмент складывать». «Мужики, так нельзя, — объясняю, — инструмент на время обеда надо закрывать в бытовке». Вижу — не понимают меня. Раза три повторил, что хочу от них, — бесполезно. Ларь смастерили, инструмент в него положили, сели в автобус и поехали на обед… А когда вернулись, поняли, чего я от них добивался. Ларь стоит открытый, половины инструмента нет. А его они привезли из Германии: топорики — металл рубить можно, шикарные ножовки, мастерки… Они ходят вокруг ларя, руками разводят, по-немецки на меня ворчат. «Я ведь вам говорил», — отвечаю. Потом обвыклись, поняв, что в России уносят то, что плохо лежит, а у каждой вещи должно быть свое место. Больше таких конфузов у нас не случалось.
— Легко ли строили взаимоотношения? Ведь наверняка и они, и русские помнили о том, что была Великая Отечественная война…
— Русский человек… он ведь зла не помнит. Когда отряд приехал, у нас работал сторож без ноги — участник войны. Буквально через три дня он спокойно и свободно общался с немцами, и комсомольцы из бригады Николая Иванченко, строившей промышленные очистные сооружения, тоже относились к отряду дружески.
— А немцы?
Примерно месяц им было трудно. Отношения держались напряженные, формальные, духовной близости еще не было. Мы, решив помочь им преодолеть барьер в общении, пригласили руководящий состав в честь Первого мая на пикник. Уехали на берег Ангары в район Нижнего острова и… душевно, по-русски пообщались.
— Немцы… они же шнапс пьют…
От русской водки, сала и варенных яиц еще никто не отказывался. Сначала они с опаской рюмки считали, потом со счета сбились.
— И…
— Русские крепче оказались. А потом, после Первого мая, видим, смотреть на нас стали по-другому. И хорошие отношения быстро выстроились.
— В работе они отличались от русских бригад?
— В производительности объемов кирпичной кладки и бетонирования русским нет равных. А в части культуры производства они давали нам фору. Опалубку снимают, все гвоздики из щитов вынут. Щиты сложат штабелем, заходишь на площадку — порядок… ногу негде сломать. А рядом, где русские бетонщики работают, — пройти невозможно. Опалубка валяется, гвозди торчат. Замечание сделаешь, они: «Да, ладно, сейчас опять монтировать будем… »
Некоторые конструкции на хозбытовых очистных строили тонкостенные, толщиной сто миллиметров. Бетон в них укладывать нужно непрерывно, чтобы не было швов. Ребята из отряда их очень аккуратно сделали. И не понимали, почему бетон привозили не строго по графику, а с опозданием. Русские спокойно относились к тому, что машина задерживается на час-два, а немцы уже через полчаса начинали нервничать. Очень сильно переживали, что сделают брак. Были уверены, что по тому, как они работают, могут судить о немецком народе, и не хотели сформировать неверное впечатление.
— Удивляла вас, русских, ответственность и требовательность немцев?
— Очень. Однажды случай был, сильно меня поразивший. Отряд на строительстве столовой выполнял кирпичную кладку. Смотрю — стойки лесов на расстоянии два с половиной, три метра друг от друга, а должно быть полтора. «Ребята, так нельзя. Нагрузка кирпича на леса большая, могут упасть», — только сказал, как вижу — леса валятся вместе с кирпичом и людьми. Я — к ним, а заместитель командира отряда Йохан Крюгер меня за руку взял и в прорабскую увел. Я нервничаю — если что с иностранцем случится, мне же отвечать. Минут через сорок Йохан повел меня на стройку. Заходим, леса стоят, расстояние между стойками полтора метра. Перебинтованные каменщики кирпич на леса загружают.
— Так жестко все было поставлено?
— Да. Очень четкое разграничение полномочий. Специалиста обеспечили всем необходимым — материалом, инструментом, спецодеждой, выдали технологическую карту, инструкции. И дальше — его ответственность. Есть должностные обязанности, работник их знает. И если нарушает правила, за ошибку отвечает сам. Никаких послаблений.
— Чему научились друг у друга?
-Было чему поучиться. Немцы более пунктуальны и педантичны, но медлительны. Русские — быстрые, резкие, более производительные, но менее утонченные в исполнении работ. Они пытались научиться нашей производительности и отчасти научились. Наши пытались научиться немецкой аккуратности, но… только чуть научились.
Восхитил грамотный подбор руководства этого отряда. Гюнтер Мозлер просто идеально подходил для роли командира — железный мужик… и справедливый, требовательный. Заместитель командира отряда по производству Йохан Крюгер… — эпитетов не хватит, чтобы о нем сказать все. Умный, интеллигентный, доброжелательный, коммуникабельный, технически грамотный… Мы с ним — внуки участников войны, как-то смотрим фильм «Освобождение. Курская дуга». И он говорит: «С одной стороны мне жалко, что у меня дед погиб на Курской дуге. А с другой, я понимаю, что нас-то сюда никто не звал». Вот так взвешенно ко всему подходил.
— Видимо, в этот отряд собрали лучших из лучших представителей немецкого народа.
-Да. Очень хорошие люди… И оставили о себе добрую память. Особенно запал в душу Эрих Ойле — мастер. Грамотный мужик, энергичный. Мы часто общались, хотя он знал три слова по-русски, а я — три по-немецки. Когда в молчании работали в прорабке над чертежами — все было объяснимо. Чертеж и в Африке чертеж, как всем понятный эсперанто. Но мы с ним помимо работы много времени проводили вместе и всегда понимали друг друга без слов.
— А как это получалось?
— Не знаю. Парадокс какой-то. Говорят, мимика бывает доходчивее слов. А может, это случается, когда люди настроены на одну волну и делают одно дело. Сейчас я понимаю, что им нелегко было в Сибири, и они искали душевного общения и поддержки. Поэтому руководители Гюнтер Мозлер, Йохан Крюгер, комиссар отряда Вольфган Пильц, мастера Эрих Ойле и Уве Боитель часто приходили к нам с женой Евгенией в гости в однокомнатную квартиру в доме №23 по Героев Труда, где, сегодня находится адвокатская контора. Иногда приводили с собой других ребят. Иногда оставались на выходные. Мы были молодые, бытом не обремененные. Все, что в холодильнике, ставили на стол.
— Они не удивлялись скудностью угощения, ведь в Усть-Илимске в магазинах тогда только консервы стояли?
— Не это было главное… Нам было интересно вместе, и на быт никто не обращал внимания. Мы общались не от скуки и не по обязанности. Слушали музыку, говорили о поэзии, о стройке жизненных перспективах. Было интересно знать, какие у них в стране особенности, цели, задачи и ценности. Совпадали ли они с нашими…
Зимой выходили во двор… снег там был чистый — красота. И мы валялись в
снегу, как дети. Сейчас я уже не смог бы так. Они удивлялись тому, какое у нас в Усть-Илимске в конце апреля — начале мая небо бирюзовое. Говорили, у них на родине таких красок не бывает. И еще восхищались размахом строительства в Сибири.
Сегодня я понимаю, что наше общение, это, говоря словами того времени, интернационализм в действии. Нас в школе учили понятиям «мир», «дружба», но это была теория. Здесь же, на ЛПК, мы получили практический урок выстраивания взаимоотношений людей из разных стран. Отряд им. Эрнста Тельмана внес немецкого колорита в жизнь Усть-Илимска. Немцы интересно отдыхали, устраивая свои национальные праздники, приглашая на них русских друзей. Знакомили нас с культурой Германии. Мы дали им лучшее, на что способен русский человек, — душевное общение. И все мы стали богаче.
— Как прощались?
— За один момент мне было очень стыдно за русских. Зима в Усть-Илимске холодная, и ребятам выдали спецодежду, овчинные полушубки. Особой ценности они не представляли — стоили рублей 70. Немцам они были очень дороги, как память о жизни в Сибири, и они хотели взять полушубки с собой. А на советской стройке при увольнении спецодежду полагалось сдавать на склад или заплатить за нее из зарплаты. Немцы этого не понимали. И никто из вышестоящих не вмешался и не сказал: «Забирайте, не обеднеем мы». Этот эпизод омрачил настроение… Торжественные проводы были в кафе «Дружба». Главный инженер «Братскгэсстроя» Феликс Львович Каган благодарил отряд за выполненную им задачу — подведение объекта ХБОС под монтаж оборудования. Последний эпизод прощания запомнился особенно. Около четырех часов утра отряд отправлялся в Братский аэропорт. Провожающих было много. Все плакали. Мне было грустно от ощущения потери. Понимал, что вряд ли мы еще увидимся. А люди эти стали близкими и родными. Особенно Эрих и Йохан.
— Хотите встретиться?
— Было бы очень интересно и приятно. Хочу узнать, как сложилась их судьба. Тем более, что они пережили сложный период объединения Восточной и Западной Германии. Эриху, должно быть, уже 65-66 лет — совсем взрослый.
— А если бы встретились, о чем спросили
— «…Не знаю… не знаю. Это возникает спонтанно — заготовки сделать трудно. Наверное, общались бы, как и раньше. Молча поняли бы друг друга, без слов рассказав, как прожили эти двадцать шесть лет.
Автор: Беседу вела Лариса Лементуева. — Вестник ЛПК.- 2006.-16 июня ( № 45-46)